Какие надежды несет каждый раз пост! Его первый день хотя бы в мечтах каждому, кто хоть немного хочет войти в церковную жизнь, грезится тем самым понедельником, с которого начнется "новая жизнь". Покаяние, подвиг... Это стремление внутреннего человека выражал Великий канон: "В покаянии мя приими и в разум призови, да не буду стяжание, ни брашно чуждему, Спасе, Сам мя ущедри" (да не буду я добычей и снедью чуждого мне духа лжи... смилуйся надо мною, Спаситель мой!).

У многих эти надежды быстро рушатся, – а чаще лишь кажется, будто не оправдываются. И даже человек, которому далась благодатная возможность пройти вместе с Церковью богослужебный путь первой седмицы, все четыре первых вечера помолиться на Великом каноне и не покинуть дивной службы повечерия, и вырвать время даже для потрясающих по силе дневных служб этих дней, – и такой человек может прийти к исповеди и причастию в день Торжества Православия с недоумением и печалью: а я – прежний.

Казалось, пройдешь за эту неделю такой огромный путь! Хоть как-то разрыхлится окаменелая земля сердца, появится хоть проблеск видения своих грехов... А чувство, будто ничего и не начато...

Но, падая и вставая, или еще не встав толком, однако с хотя бы малой надеждой встать (вот что нельзя терять – так эту надежду!), мы приходим на Торжество Православия. Все силы на исповедь, пусть еще предваряющую будущее покаяние, пусть только первые пласты снимающую с окаменевшей почвы сердца, которую даже Великий канон размягчить не смог, – но исповедь, начало пути покаянного. И всеобщее причащение.

День победы над ересью иконоборчества стал праздноваться как торжество православного исповедания над всеми искажениями веры. Празднуя это Торжество Православия в первое воскресенье Четыредесятницы, мы идем вслед за тем, первым византийским чином: торжественное утверждение иконопочитания было совершено царицей Феодорой именно в первое воскресенье Великого поста. Связь с аскетикой Поста, с его внутренним деланием здесь, казалось бы, скорее внешняя, ассоциативная...

Читать далее...